Unicorns? Someone say «unicorns»?!
Я устала. Моя голова раскалывается, опоясанная стальным обручем, и в горле стоит непреходящий колючий ком - знаешь, такой бывает, когда пытаешься сдержать слёзы, но никак не можешь успокоиться. Я тоже пытаюсь. Я вечно только и делаю, что пытаюсь... Пытаюсь не сдаваться, пытаюсь получать наслаждение от каждой секунды своей жизни, пытаюсь быть лучше, лучше, ещё лучше. Я забиваю себе голову сиюминутными мыслями, я просто убегаю от опостылевших ощущений одиночества, потерянности, ненужности. Но они всегда находят меня. Нет - они всегда со мной. Как только моя иллюзорная броня дает трещину, они врываются в мой разум, они переполняют меня и уничтожают изнутри. У многих подобная тоска - словно ноющая рана, у меня же боль пульсирующая, яркая, вспышками, она накатывает и нарастает, и в тот момент, когда ты уже думаешь, что все, больнее быть не может, она наносит свой коронный удар, от которого ты оправишься ещё не скоро.
Мне трудно находиться здесь, в Питере. Я понимаю, что мне здесь не место. Я не люблю этот город - он не любит меня. Я каждой клеточкой своего тела отрицаю свое пребывание здесь, от этого ещё сложнее. Меня разрывает какой-то неведомой душевной болью. Её сложно описать. Есть такие неприятные ощущения: погладить кота против шерсти, провести ржавым гвоздем по стеклу или неудачно скользнуть-скрипнуть по доске мелом. Так вот, душевная боль похожа на это ощущение, только усиленное раз в сто. Я задыхаюсь. Я постоянно чувствую её, слабо-слабо - когда всеми силами отвлекаюсь на что-то другое, с невероятной силой - когда остаюсь наедине сама с собой. Я из последних сил цепляюсь за свое место здесь, я не двигаюсь с места, хотя все, о чем мне кричит мое сердце и разум, это: «беги отсюда, скорее, беги же, беги!!» Но я остаюсь. Потому что есть такие дурацкие отговорки, как это правильно, так нужно и прочее, прочее. Я стискиваю зубы и твержу себе, как мантру: «скоро приедет Эстель, я буду не одна, все будет хорошо, всего год, осталось уже меньше, потерпи, все. будет. хорошо» Да, потерпи. Потерпи! ПОТЕРПИ!
Как будто мироздание не знает, что с терпением у меня, мягко говоря, не очень.
Здесь у меня все валится из рук. Новые знакомства не клеятся - мой интерес в них минимален, я не могу найти никого действительно близкого себе, постоянно оглядываясь назад, на тех, кто мне дороже всего на свете — на мою семью, на друзей, на любимый, светлый, родной Кёнигсберг. Я стала наркозависима от сообщений, присылаемых друзьями, которых я оставила там. Что я вообще здесь делаю? Зачем себя мучить, если всё, что мне было дорого в этой жизни - совсем не в Петербурге, а я сама, САМА оставила это, и теперь медленно, чадя почти угасшим пламенем, умираю? Смысл? Ах да. Заветная корочка. Будущее. Ради чего ещё, собственно, можно было перерезать горло столь прекрасному и сказочному настоящему, как не ради этого заманчивого, прекрасного и никогда не бывающего столь радужным, как оно представлялось в начале, будущего? Люди ради будущего готовы пожертвовать всем миром. А мне пришлось - Кёнигсбергом, который словно весь белый свет для меня.
Но хороня мир ради светлого будущего, разве мы его тем самым не губим? А в чем тогда смысл, собственно?
Лишние вопросы, лишние чувства. Прячь их глубже, ещё глубже, вот так. Нарисуй себе улыбку. Убавь немного дрожь в руках. Мы и не с таким справлялись, верно? Нет ничего невозможного, есть только страх сделать первый шаг и ошибиться, есть лень и нежелание пройти огонь, воду и медные трубы ради своей мечты, есть отчаяние и опустившиеся руки за сантиметр до цели, которая притаилась за поворотом. Я смогу. Я справлюсь. Я всегда справлялась. Ведь если не я - то кто? Да, каждый может махнуть рукой, мол, нет, это слишком сложно, я хозяин своей жизни, поэтому беру билет до Мексики и разоряюсь до наступления утра в пух и прах в местном казино, а это все пусть горит синим пламенем, оно мне не по душе; чаще даже люди руками не машут, у них взгляд побитой собаки, и они монотонно страдают из-за условий, в которые были загнаны или в которые загнали себя сами, они раздавлены, размозжены этим «надо» и «должен», они давно потеряли из виду цель и превратили свою боль в рутину; и есть те немногие, кто остается, кто, сжав зубы, идет дальше, прокладывая себе путь к намеченной цели, кто не сдается, кто понимает, что не все в этой жизни будет нам сервировано на блюдечке с каемочкой.
Нет ничего труднее, чем идти по тернистой дороге к своим мечтам. С другой стороны, нет ничего желаннее, чем эти самые мечты. А это значит, что игра стоит свеч.
Мне трудно находиться здесь, в Питере. Я понимаю, что мне здесь не место. Я не люблю этот город - он не любит меня. Я каждой клеточкой своего тела отрицаю свое пребывание здесь, от этого ещё сложнее. Меня разрывает какой-то неведомой душевной болью. Её сложно описать. Есть такие неприятные ощущения: погладить кота против шерсти, провести ржавым гвоздем по стеклу или неудачно скользнуть-скрипнуть по доске мелом. Так вот, душевная боль похожа на это ощущение, только усиленное раз в сто. Я задыхаюсь. Я постоянно чувствую её, слабо-слабо - когда всеми силами отвлекаюсь на что-то другое, с невероятной силой - когда остаюсь наедине сама с собой. Я из последних сил цепляюсь за свое место здесь, я не двигаюсь с места, хотя все, о чем мне кричит мое сердце и разум, это: «беги отсюда, скорее, беги же, беги!!» Но я остаюсь. Потому что есть такие дурацкие отговорки, как это правильно, так нужно и прочее, прочее. Я стискиваю зубы и твержу себе, как мантру: «скоро приедет Эстель, я буду не одна, все будет хорошо, всего год, осталось уже меньше, потерпи, все. будет. хорошо» Да, потерпи. Потерпи! ПОТЕРПИ!
Как будто мироздание не знает, что с терпением у меня, мягко говоря, не очень.
Здесь у меня все валится из рук. Новые знакомства не клеятся - мой интерес в них минимален, я не могу найти никого действительно близкого себе, постоянно оглядываясь назад, на тех, кто мне дороже всего на свете — на мою семью, на друзей, на любимый, светлый, родной Кёнигсберг. Я стала наркозависима от сообщений, присылаемых друзьями, которых я оставила там. Что я вообще здесь делаю? Зачем себя мучить, если всё, что мне было дорого в этой жизни - совсем не в Петербурге, а я сама, САМА оставила это, и теперь медленно, чадя почти угасшим пламенем, умираю? Смысл? Ах да. Заветная корочка. Будущее. Ради чего ещё, собственно, можно было перерезать горло столь прекрасному и сказочному настоящему, как не ради этого заманчивого, прекрасного и никогда не бывающего столь радужным, как оно представлялось в начале, будущего? Люди ради будущего готовы пожертвовать всем миром. А мне пришлось - Кёнигсбергом, который словно весь белый свет для меня.
Но хороня мир ради светлого будущего, разве мы его тем самым не губим? А в чем тогда смысл, собственно?
Лишние вопросы, лишние чувства. Прячь их глубже, ещё глубже, вот так. Нарисуй себе улыбку. Убавь немного дрожь в руках. Мы и не с таким справлялись, верно? Нет ничего невозможного, есть только страх сделать первый шаг и ошибиться, есть лень и нежелание пройти огонь, воду и медные трубы ради своей мечты, есть отчаяние и опустившиеся руки за сантиметр до цели, которая притаилась за поворотом. Я смогу. Я справлюсь. Я всегда справлялась. Ведь если не я - то кто? Да, каждый может махнуть рукой, мол, нет, это слишком сложно, я хозяин своей жизни, поэтому беру билет до Мексики и разоряюсь до наступления утра в пух и прах в местном казино, а это все пусть горит синим пламенем, оно мне не по душе; чаще даже люди руками не машут, у них взгляд побитой собаки, и они монотонно страдают из-за условий, в которые были загнаны или в которые загнали себя сами, они раздавлены, размозжены этим «надо» и «должен», они давно потеряли из виду цель и превратили свою боль в рутину; и есть те немногие, кто остается, кто, сжав зубы, идет дальше, прокладывая себе путь к намеченной цели, кто не сдается, кто понимает, что не все в этой жизни будет нам сервировано на блюдечке с каемочкой.
Нет ничего труднее, чем идти по тернистой дороге к своим мечтам. С другой стороны, нет ничего желаннее, чем эти самые мечты. А это значит, что игра стоит свеч.