Unicorns? Someone say «unicorns»?!
В понедельник мне посчастливилось дать ощутимый пинок судьбе, весело послать школу с её заботами и просто наслаждаться жизнью. Как бы не безобразничала осенняя хандра, сколько бы помоев собственных проблем на меня не выплескивали мои унылые, бесконечно ноющие знакомые, Эрхи не сдается и продолжает радоваться всему подряд, беря от жизни по максимуму. Ведь живём мы один раз, и табличку «Провела 2012, страдая из-за неведомой ерунды» я себе на шею вешать не намерена. Пусть в гимназии приходится изображать бессмертного пони, он же бог трудолюбия, пусть что-то не удается, не хватает времени.. Пусть! Это мелочи; это проходит. А вот счастье следует ловить, как только оно подвернется под руку.
Еле отсидев шесть уроков в школе (последние два мы писали мониторинг по алгебре по ЕГЭ образцу), я помчалась вниз в раздевалку - мы условились встретиться с Эстель ровно в два в моей гимназии. Но, как оказалось, совершенно не обязательно было куда-то спешить — двадцать восьмой автобус, кряхтя, попал в классическую пробку, и мы аккуратными поползновениями двигались по направлению к центру. Я немного беспокоилась, успеем ли мы — мероприятие начиналось в 15:00, а сестре по указанию преподавателя там вообще надо было быть в половину, и я бы себе не простила, если бы из-за того, что она решила взять с собой меня, ей сделали выговор. К слову сказать, ехали мы на встречу с немецкими писателями, выходцами из Восточной Пруссии, пишущими преимущественно про свою (нашу?) малую родину. Режим прусского патриота успешно запущен.
Двадцать восьмой, с натугой прорвавшись через поток машин, всё-таки соизволил выплюнуть нас на остановке на площади Василевского, откуда мы резвым галопом помчались к главному корпусу БФУ им. Канта, по пути присоединив к своему маленькому, но храброму отряду ещё двоих одногруппниц моей сестры. До начала оставалось совсем чуть-чуть, мы заходим в аудиторию.. Эрхог впадает в транс. Во-первых, там было ОЧЕНЬ много классических немецких пенсионеров. Ну, знаете, аккуратных, старомодных, с добродушными лицами и белыми волосами (в отличие от наших пенсионеров, они не стремятся покрасить их в радикально-фиолетовый или зелёный цвет). Во-вторых, я хочу, чтобы и у нас в школе были аудитории с партами, расположенными, как ступеньки, рядами. Хочу! В-третьих, мест не было от слова совсем. Но я их нашла. Эх, всё-таки чему-то калининградский транспорт учит человека..
Расположившись на последнем ряду, не позволив обстоятельствам разлучить нас, мы приготовились слушать. До моего мозга, работающего в режиме замедленной реакции, только дошло, что вся встреча будет проходить на немецком языке. Ладно, где наша не пропадала. Тем более, у меня был лучший в мире синхронный переводчик - Эстель. И она смогла блестяще перевести мне все, что было сказано, даже не привлекая лишнего внимания. Но знаете, когда ты один в аудитории не понимаешь языка, на котором тут все говорят, появляется очень.. э-э.. необычное чувство. Словно случайно оказался на собрании некоей секты. А уж эта неописуемая радость, когда понял всё и даже больше! Гордость, которую не затопчет даже осознание того, что в остальном ты плаваешь, как дохлая рыбка в аквариуме.
Встречу открыл граф фон Дона. Для плебеев, не относящихся к величественному населению 39 региона, это имя не скажет ничего, для калининградцев же оно хоть что-либо, но значит. Например, можно вспомнить фортификационные сооружения города. Среди них - башня «Дер Дона», в которой находится Музей Янтаря. Вспоминаем приставочку "фон" и титул граф, делаем несложные умозаключения и получаем совершенно очевидный вывод о том, что писатель у нас никто иной, как наследник кёнигсбергского дворянского рода фон Дона. Милый старичок, понравился. И рассказы у него хорошие - преимущественно о его семье. Из зачитываемых отрывков, первый был про его бабушку (или прапрабабушку, или вообще прапрапрапрабабушку, но она жила во время Семилетней войны), любящую втайне, считая, что никого нет дома, играть на пианино, и похожую на антиквариат, который она так бережно хранила. Затем, во втором отрывке, речь шла о её сыновьях, чьим учителем был сам Иммануил Кант. Его специально привозили к ним в замок для обучения. Третий рассказ повествовал о том, как все те же братья боялись опоздать в церковь, хоть и не любили долгие богослужения - дверь была настолько скрипучей, что их поздний приход бы всё равно заметили. И, наконец, нам рассказали таинственную историю о той же церкви, в которой жил священник-мистик. Он вычислил точную дату конца света, и под предлогом этого призывал всех перестать работать. Конца света не было, его высмеяли, но на этом история не закончилась. Он велел похоронить себя так, чтобы его гроб не засыпали землей, иначе он не сможет вернуться к жизни после перерождения. На веселой нотке мечтаний человека о грядущем зомбоапокалипсисе писатель закончил демонстрацию своего творчества.
Следующей выступала Штефани Кульман - именно её я лучше всего из чтецов понимала. Она озвучила отрывок из своего свежего романа «Надежда», в котором она отразила идею взаимопонимания, духовной и культурной близости русских и немцев. Книга была лично-автобиографического характера, и именно тем очень сильно зацепила — настолько искренне и реалистично были преподнесены чувства, мысли и переживания главной героини. Начинается всё с того, что отец девочки показал ей карту Восточной Пруссии, на которой чёрным квадратиком был отмечен их дом. Сам он уехал из Пруссии ещё ребёнком, во время выселения немцев из нашей области. И вот однажды, совершенно случайно, девочка увидела точно такую же карту в витрине магазина и купила её вместе с картой современной Калининградской области. Уже дома с отцом они по памяти отыскали приблизительное местоположение чёрного квадратика - но на карте не было обозначено ни одного населенного пункта рядом с ним, и можно было подумать, что их дома больше вовсе нет. Так оно и оказалось - когда, всего десять лет тому назад, писательница приехала к нам, в некоем посёлке "Мережковское", что рядом с Черняховском, от их дома не осталось и следа. Было поздно, и нужно было возвращаться обратно в Черняховск - но Штефани захотелось посмотреть на церковь - или место, где раньше была церковь - в которой обвенчались её дедушка и бабушка. Это было неподалеку от Мережковского. Приехав туда, она смогла обнаружить лишь руины церкви, огороженные забором. Оглядываясь вокруг, девушка заметила русского в зелёном свитере, сидящего возле озера, и тот, заметив в свою очередь её, после своеобразного диалога на языке догадок и жестов, решил помочь ей и её спутнику пробраться внутрь. После захватывающих прогулок по ветхим лестницам, по которым русский шел уверенно и беспощадно, а Штефани боялась, что всё вот прям сейчас рухнет, обнаружения старой надписи на латыни и сравнения с фотографией со свадьбы, наша героиня приходит к выводу, что неведомое «Хорошо!», которое повторял русский - волшебное слово, всё в мире имеет положительные стороны, а дружба народов воистину торжествует. За русского в зелёном я была готова расцеловать писательницу, и, возможно, попрошу Эстель поискать этот роман.. Уж очень понравилось.
Последним выступающим был Арно Сурмински. Обойдусь без комментариев. Потому что рассказ был посвящен ничего не подозревающим евреям, которых свозили в концентрационные лагеря под видом «возвращения на родину» . Потому что это было слишком сильно. И просто потому, что пересказывать его рассказ - значит обязательно исказить.
Далее последовали вопросы к писателям. На первый, насчет своего замка, ответил фон Дона. Замка его больше нет; он уничтожен; на его месте теперь лишь заросли непонятно чего. Но, уверил нас старичок, всегда, когда он приезжает сюда снова, он чувствует, что Калининград возрождается. «У меня такое чувство, что я вновь обрел утраченный дом» - сказал он с улыбкой, и у Эрхи чуть не случилась счастливая истерика. Штефани, ориентируясь на тематику отрывка, который она нам зачитала, спросили о её мнении насчет состояния немецкого наследия в Калининградской области. Писательница поддержала позицию фон Дона и заявила, что наша область действительно прикладывает большие усилия для того, чтобы сохранить восточно-прусскую культуру, и результат весьма заметен даже сейчас. Арно же, как очень известного писателя, чьи книги переводятся на многие языки мира, спросили об его уровне доверия переводчикам. Советуются ли они с ним? Контролирует ли он их работу? На этот вопрос Сурмински ответил, что контролировать все это безобразие - себе дороже, и посему он полностью доверяет переводчикам (а зря! знаю я одну, халявщики они похлеще философов..), а особых проблем с переводом у тех чаще всего не возникает. На этом и завершилось замечательное путешествие Эрхог в неведомый мир немецкого языка. В награду себе великой, ну и Эстель, которая все это время мне тихо переводила, я решила взять штурмом парк аттракционов у Верхнего озера. Ах, «Вальс», я люблю тебя! В следующий понедельник обязательно нужно сходить снова. Чтобы в очередной раз доказать серой рутине, что Чахотку так просто на колени не поставишь.
P.S. Эстель, ты помнишь того мальчика, который постоянно оборачивался на нас в трамвае и угнетал своим взглядом? Ахахах.
Еле отсидев шесть уроков в школе (последние два мы писали мониторинг по алгебре по ЕГЭ образцу), я помчалась вниз в раздевалку - мы условились встретиться с Эстель ровно в два в моей гимназии. Но, как оказалось, совершенно не обязательно было куда-то спешить — двадцать восьмой автобус, кряхтя, попал в классическую пробку, и мы аккуратными поползновениями двигались по направлению к центру. Я немного беспокоилась, успеем ли мы — мероприятие начиналось в 15:00, а сестре по указанию преподавателя там вообще надо было быть в половину, и я бы себе не простила, если бы из-за того, что она решила взять с собой меня, ей сделали выговор. К слову сказать, ехали мы на встречу с немецкими писателями, выходцами из Восточной Пруссии, пишущими преимущественно про свою (нашу?) малую родину. Режим прусского патриота успешно запущен.
Двадцать восьмой, с натугой прорвавшись через поток машин, всё-таки соизволил выплюнуть нас на остановке на площади Василевского, откуда мы резвым галопом помчались к главному корпусу БФУ им. Канта, по пути присоединив к своему маленькому, но храброму отряду ещё двоих одногруппниц моей сестры. До начала оставалось совсем чуть-чуть, мы заходим в аудиторию.. Эрхог впадает в транс. Во-первых, там было ОЧЕНЬ много классических немецких пенсионеров. Ну, знаете, аккуратных, старомодных, с добродушными лицами и белыми волосами (в отличие от наших пенсионеров, они не стремятся покрасить их в радикально-фиолетовый или зелёный цвет). Во-вторых, я хочу, чтобы и у нас в школе были аудитории с партами, расположенными, как ступеньки, рядами. Хочу! В-третьих, мест не было от слова совсем. Но я их нашла. Эх, всё-таки чему-то калининградский транспорт учит человека..
Расположившись на последнем ряду, не позволив обстоятельствам разлучить нас, мы приготовились слушать. До моего мозга, работающего в режиме замедленной реакции, только дошло, что вся встреча будет проходить на немецком языке. Ладно, где наша не пропадала. Тем более, у меня был лучший в мире синхронный переводчик - Эстель. И она смогла блестяще перевести мне все, что было сказано, даже не привлекая лишнего внимания. Но знаете, когда ты один в аудитории не понимаешь языка, на котором тут все говорят, появляется очень.. э-э.. необычное чувство. Словно случайно оказался на собрании некоей секты. А уж эта неописуемая радость, когда понял всё и даже больше! Гордость, которую не затопчет даже осознание того, что в остальном ты плаваешь, как дохлая рыбка в аквариуме.
Встречу открыл граф фон Дона. Для плебеев, не относящихся к величественному населению 39 региона, это имя не скажет ничего, для калининградцев же оно хоть что-либо, но значит. Например, можно вспомнить фортификационные сооружения города. Среди них - башня «Дер Дона», в которой находится Музей Янтаря. Вспоминаем приставочку "фон" и титул граф, делаем несложные умозаключения и получаем совершенно очевидный вывод о том, что писатель у нас никто иной, как наследник кёнигсбергского дворянского рода фон Дона. Милый старичок, понравился. И рассказы у него хорошие - преимущественно о его семье. Из зачитываемых отрывков, первый был про его бабушку (или прапрабабушку, или вообще прапрапрапрабабушку, но она жила во время Семилетней войны), любящую втайне, считая, что никого нет дома, играть на пианино, и похожую на антиквариат, который она так бережно хранила. Затем, во втором отрывке, речь шла о её сыновьях, чьим учителем был сам Иммануил Кант. Его специально привозили к ним в замок для обучения. Третий рассказ повествовал о том, как все те же братья боялись опоздать в церковь, хоть и не любили долгие богослужения - дверь была настолько скрипучей, что их поздний приход бы всё равно заметили. И, наконец, нам рассказали таинственную историю о той же церкви, в которой жил священник-мистик. Он вычислил точную дату конца света, и под предлогом этого призывал всех перестать работать. Конца света не было, его высмеяли, но на этом история не закончилась. Он велел похоронить себя так, чтобы его гроб не засыпали землей, иначе он не сможет вернуться к жизни после перерождения. На веселой нотке мечтаний человека о грядущем зомбоапокалипсисе писатель закончил демонстрацию своего творчества.
Следующей выступала Штефани Кульман - именно её я лучше всего из чтецов понимала. Она озвучила отрывок из своего свежего романа «Надежда», в котором она отразила идею взаимопонимания, духовной и культурной близости русских и немцев. Книга была лично-автобиографического характера, и именно тем очень сильно зацепила — настолько искренне и реалистично были преподнесены чувства, мысли и переживания главной героини. Начинается всё с того, что отец девочки показал ей карту Восточной Пруссии, на которой чёрным квадратиком был отмечен их дом. Сам он уехал из Пруссии ещё ребёнком, во время выселения немцев из нашей области. И вот однажды, совершенно случайно, девочка увидела точно такую же карту в витрине магазина и купила её вместе с картой современной Калининградской области. Уже дома с отцом они по памяти отыскали приблизительное местоположение чёрного квадратика - но на карте не было обозначено ни одного населенного пункта рядом с ним, и можно было подумать, что их дома больше вовсе нет. Так оно и оказалось - когда, всего десять лет тому назад, писательница приехала к нам, в некоем посёлке "Мережковское", что рядом с Черняховском, от их дома не осталось и следа. Было поздно, и нужно было возвращаться обратно в Черняховск - но Штефани захотелось посмотреть на церковь - или место, где раньше была церковь - в которой обвенчались её дедушка и бабушка. Это было неподалеку от Мережковского. Приехав туда, она смогла обнаружить лишь руины церкви, огороженные забором. Оглядываясь вокруг, девушка заметила русского в зелёном свитере, сидящего возле озера, и тот, заметив в свою очередь её, после своеобразного диалога на языке догадок и жестов, решил помочь ей и её спутнику пробраться внутрь. После захватывающих прогулок по ветхим лестницам, по которым русский шел уверенно и беспощадно, а Штефани боялась, что всё вот прям сейчас рухнет, обнаружения старой надписи на латыни и сравнения с фотографией со свадьбы, наша героиня приходит к выводу, что неведомое «Хорошо!», которое повторял русский - волшебное слово, всё в мире имеет положительные стороны, а дружба народов воистину торжествует. За русского в зелёном я была готова расцеловать писательницу, и, возможно, попрошу Эстель поискать этот роман.. Уж очень понравилось.
Последним выступающим был Арно Сурмински. Обойдусь без комментариев. Потому что рассказ был посвящен ничего не подозревающим евреям, которых свозили в концентрационные лагеря под видом «возвращения на родину» . Потому что это было слишком сильно. И просто потому, что пересказывать его рассказ - значит обязательно исказить.
Далее последовали вопросы к писателям. На первый, насчет своего замка, ответил фон Дона. Замка его больше нет; он уничтожен; на его месте теперь лишь заросли непонятно чего. Но, уверил нас старичок, всегда, когда он приезжает сюда снова, он чувствует, что Калининград возрождается. «У меня такое чувство, что я вновь обрел утраченный дом» - сказал он с улыбкой, и у Эрхи чуть не случилась счастливая истерика. Штефани, ориентируясь на тематику отрывка, который она нам зачитала, спросили о её мнении насчет состояния немецкого наследия в Калининградской области. Писательница поддержала позицию фон Дона и заявила, что наша область действительно прикладывает большие усилия для того, чтобы сохранить восточно-прусскую культуру, и результат весьма заметен даже сейчас. Арно же, как очень известного писателя, чьи книги переводятся на многие языки мира, спросили об его уровне доверия переводчикам. Советуются ли они с ним? Контролирует ли он их работу? На этот вопрос Сурмински ответил, что контролировать все это безобразие - себе дороже, и посему он полностью доверяет переводчикам (а зря! знаю я одну, халявщики они похлеще философов..), а особых проблем с переводом у тех чаще всего не возникает. На этом и завершилось замечательное путешествие Эрхог в неведомый мир немецкого языка. В награду себе великой, ну и Эстель, которая все это время мне тихо переводила, я решила взять штурмом парк аттракционов у Верхнего озера. Ах, «Вальс», я люблю тебя! В следующий понедельник обязательно нужно сходить снова. Чтобы в очередной раз доказать серой рутине, что Чахотку так просто на колени не поставишь.
P.S. Эстель, ты помнишь того мальчика, который постоянно оборачивался на нас в трамвае и угнетал своим взглядом? Ахахах.