Unicorns? Someone say «unicorns»?!
Название: Наизусть
*Звезда Дубхе – альфа Большой Медведицы.
*Око Бога – неофициальное название туманности Улитки в созвездии Водолея.
читать дальшеБилл помнит, как они встретились – впервые.
Мечтателю было не больше двадцати, вихрастые каштановые волосы рвано подстрижены и стянуты в небольшой хвостик на затылке, лицо – россыпь веснушек, в глазах пляшут медово-карие грёзы вперемешку с золотистым любопытством. Он стремился в Новый Свет с такой отчаянной надеждой на лучшую жизнь, что Билл просто-напросто не мог обойти его стороной. Даже подстроил пару удачных совпадений, чтобы он-таки нашёл корабль для путешествия – совершенно безвозмездно, просто потому, что никак не мог оторваться от этого невыносимого, яркого света. И потому что рассчитывал получить стократ больше.
Сильная воля, неутолимая жажда знаний и чистое сердце – нет на свете большего удовольствия для демона, чем подчинить это всё себе. Даже если свет разом померкнет, чёрным жестким песком просыплется сквозь пальцы, исказиться до неузнаваемости, едва попав в его руки. Но на краткий миг этот свет будет принадлежать ему – и только ему.
Билл помнит всё даже слишком хорошо. Каждое воспоминание безжалостно оттиснуто в его сознании, не вытравишь, не прогонишь, не забудешь, как это умеют люди. В бесконечной круговерти времён, мест и лиц это вызывает лёгкий диссонанс.
- Смотри, - Мечтатель указывает на звёздное небо. – Видишь? Вон там? Мое любимое созвездие.
Океан сегодня ночью спокоен. Чёрные волны тихо плещутся о бока корабля, поскрипывает палуба под ногами, огонь в фонарях слегка дрожит и трепещет на ветру. В каюте капитана идут разговоры: земля уже близко, совсем скоро покажутся берега Америки. Где-то в дали кричит морская птица. Билл смотрит в указанном направлении, на звёзд-ровесниц, веками кружащих свой хоровод на тёмных подмостках неба. Красивое зрелище – если бы не было таким знакомым, приевшимся и наскучившим.
- Большая Медведица? Я запомню.
На следующий день корабль идёт ко дну.
Мечтателю повезло не больше других – солёный груз воды в лёгких тащил его в самые пучины разбушевавшейся стихии. Свет отчаянно хотел жить, ему не было места там, в кромешной темноте океана, и он с бессильной злостью хотел светить дальше. Это был его, Билла, шанс. Он протянул руку, облаченную в синий огонь, горящий даже под водой, навстречу этому гневному желанию. Протянутая рука – в ответ. Ещё совсем чуть-чуть, ещё немного…
Но затем свет в испуганных карих глазах померк.
- Я люблю тебя, - шепчет она, запуская свои тонкие, изящные пальцы ему в волосы.
У неё чуть пухлые губы, волосы черной волной ниспадают с плеч, а глаза тёмные, как воды океана в безлунную ночь. Её сердце стучит быстро-быстро – и так оно стучится только для него. Она не понимает, почему любит его, не знает, отчего солнце встает на востоке и садится на западе, веря в своих глупых и диких божков, не умеет различать созвездия, не знает, что этой земле осталось всего-то пару десятилетий мира, пока на белоснежных птицах-парусах не приплывут из своих гниющих и усталых земель любопытные и алчные новые боги. Она вообще достаточно глупа; но Биллу нравится её приручать. Она забавляет его своим нелепым чувством, которое сделало вожделенный свет ярче любой из звёзд. Глупая и гордая индианка из племени Свирепой Медведицы.
- Я никогда тебя не оставлю. – обещает она. – Я всегда буду рядом.
И умирает.
На этот раз Билл подобрался совсем близко, ближе, чем он рассчитывал сам. Он мог бы получить всё, в любую минуту; она уже была его, целиком и полностью, но он слишком заигрался. Хотел найти тот рубеж, когда любовь к другому приводит к полной потере самого себя, хотел, чтобы она сама сделала последний шаг за грань. Теперь он злится, глядя в её холодные мёртвые глаза напротив и проклятую стрелу между ними, пока «его» тело толчками извергает из себя алую кровь под воинственные крики другого племени. Он был так близко…
Пока вокруг становится всё темнее, Билл усмехается. Всё-таки любовь – прекрасный инструмент. Быстродействующий яд, пропитывающий душу насквозь, лишающий сознания, подчиняющий его. Глупые люди и их слабости.
- Звезда Дубхе* уничтожит нас всех, - бормочет себе под нос мужчина с седыми волосами в смирительной рубашке. – Звезда Дубхе. Барабан. Синий. Хруст. Берегись Ока Бога*.
Мечтатель заперт в четырех стенах, и врачи в белых халатах свято убеждены, что он заточен надежно и выхода не найдет. Билл смеется. Мечтателю не нужно искать выход, потому что он свободнее всех в этой провонявшей медикаментами, отвращением и страхом больнице. Бредящий, дряхлый, жалкий, он – единственный, кто по-настоящему видит.
Видит в том числе и его. Настоящего.
Это было лучше слепой привязанности и подчиняющей любви. Это было понимание равных. На этот раз Мечтатель сам искал его, он видел знаки, он догадывался о его существовании, и теперь не мог с ним наговориться, всё спрашивал, спрашивал, спрашивал. Отличные были разговоры… Но однажды дверцы в сознание безумца захлопнулись и для Билла.
Он пришёл слишком поздно.
- Я убью тебя, демон.
В руках у священника старая, потертая Библия, перечитанная не одну сотню раз. Билл точно знает, что там, на 381-ой странице, от ветхости появились небольшие дыры. Если перевернуть книгу вверх ногами, из них получится созвездие Большой Медведицы.
Маленькая деревенская церквушка где-то на Юге Италии, как долго ты служила верным щитом от непрошенных гостей? Утащила Мечтателя в дремучую давность столетий, спрятала, схоронила, да всё без толку – идущего по следу зверя ничто не собьет с пути.
С каждым разом жажда света становилась всё сильнее и сильнее. Выискивать Мечтателя сквозь пространство и время, снова знакомиться, снова узнавать, снова, снова…
Чтобы каждый раз – терять. На этот раз это была чахотка.
- Кто ты? Что тебе от меня нужно?
Ребёнок испуган, хоть и пытается не показать виду. Прижимает к себе уже не Библию, а знакомый дневник. Билл польщен – там есть странички о нём. Даже в этой жизни он пытается его найти, безотчетно, инстинктивно. Ещё не зная.
Билл улыбается. Каждый раз – одно и тоже. Каждый раз приходится заново знакомить с собой душу, с которой знаком уже тысячи лет.
Биллу кажется, что он уже получает больше удовольствия от самого предвкушения. Игра в кошки-мышки затянулась.
У него снова каштановые волосы и карие глаза. Свет – всё тот же. А на лбу – родимое пятно в форме ковша Большой Медведицы, как до боли знакомая метка.
А это значит, игра началась.
*Звезда Дубхе – альфа Большой Медведицы.
*Око Бога – неофициальное название туманности Улитки в созвездии Водолея.
читать дальшеБилл помнит, как они встретились – впервые.
Мечтателю было не больше двадцати, вихрастые каштановые волосы рвано подстрижены и стянуты в небольшой хвостик на затылке, лицо – россыпь веснушек, в глазах пляшут медово-карие грёзы вперемешку с золотистым любопытством. Он стремился в Новый Свет с такой отчаянной надеждой на лучшую жизнь, что Билл просто-напросто не мог обойти его стороной. Даже подстроил пару удачных совпадений, чтобы он-таки нашёл корабль для путешествия – совершенно безвозмездно, просто потому, что никак не мог оторваться от этого невыносимого, яркого света. И потому что рассчитывал получить стократ больше.
Сильная воля, неутолимая жажда знаний и чистое сердце – нет на свете большего удовольствия для демона, чем подчинить это всё себе. Даже если свет разом померкнет, чёрным жестким песком просыплется сквозь пальцы, исказиться до неузнаваемости, едва попав в его руки. Но на краткий миг этот свет будет принадлежать ему – и только ему.
Билл помнит всё даже слишком хорошо. Каждое воспоминание безжалостно оттиснуто в его сознании, не вытравишь, не прогонишь, не забудешь, как это умеют люди. В бесконечной круговерти времён, мест и лиц это вызывает лёгкий диссонанс.
- Смотри, - Мечтатель указывает на звёздное небо. – Видишь? Вон там? Мое любимое созвездие.
Океан сегодня ночью спокоен. Чёрные волны тихо плещутся о бока корабля, поскрипывает палуба под ногами, огонь в фонарях слегка дрожит и трепещет на ветру. В каюте капитана идут разговоры: земля уже близко, совсем скоро покажутся берега Америки. Где-то в дали кричит морская птица. Билл смотрит в указанном направлении, на звёзд-ровесниц, веками кружащих свой хоровод на тёмных подмостках неба. Красивое зрелище – если бы не было таким знакомым, приевшимся и наскучившим.
- Большая Медведица? Я запомню.
На следующий день корабль идёт ко дну.
Мечтателю повезло не больше других – солёный груз воды в лёгких тащил его в самые пучины разбушевавшейся стихии. Свет отчаянно хотел жить, ему не было места там, в кромешной темноте океана, и он с бессильной злостью хотел светить дальше. Это был его, Билла, шанс. Он протянул руку, облаченную в синий огонь, горящий даже под водой, навстречу этому гневному желанию. Протянутая рука – в ответ. Ещё совсем чуть-чуть, ещё немного…
Но затем свет в испуганных карих глазах померк.
- Я люблю тебя, - шепчет она, запуская свои тонкие, изящные пальцы ему в волосы.
У неё чуть пухлые губы, волосы черной волной ниспадают с плеч, а глаза тёмные, как воды океана в безлунную ночь. Её сердце стучит быстро-быстро – и так оно стучится только для него. Она не понимает, почему любит его, не знает, отчего солнце встает на востоке и садится на западе, веря в своих глупых и диких божков, не умеет различать созвездия, не знает, что этой земле осталось всего-то пару десятилетий мира, пока на белоснежных птицах-парусах не приплывут из своих гниющих и усталых земель любопытные и алчные новые боги. Она вообще достаточно глупа; но Биллу нравится её приручать. Она забавляет его своим нелепым чувством, которое сделало вожделенный свет ярче любой из звёзд. Глупая и гордая индианка из племени Свирепой Медведицы.
- Я никогда тебя не оставлю. – обещает она. – Я всегда буду рядом.
И умирает.
На этот раз Билл подобрался совсем близко, ближе, чем он рассчитывал сам. Он мог бы получить всё, в любую минуту; она уже была его, целиком и полностью, но он слишком заигрался. Хотел найти тот рубеж, когда любовь к другому приводит к полной потере самого себя, хотел, чтобы она сама сделала последний шаг за грань. Теперь он злится, глядя в её холодные мёртвые глаза напротив и проклятую стрелу между ними, пока «его» тело толчками извергает из себя алую кровь под воинственные крики другого племени. Он был так близко…
Пока вокруг становится всё темнее, Билл усмехается. Всё-таки любовь – прекрасный инструмент. Быстродействующий яд, пропитывающий душу насквозь, лишающий сознания, подчиняющий его. Глупые люди и их слабости.
- Звезда Дубхе* уничтожит нас всех, - бормочет себе под нос мужчина с седыми волосами в смирительной рубашке. – Звезда Дубхе. Барабан. Синий. Хруст. Берегись Ока Бога*.
Мечтатель заперт в четырех стенах, и врачи в белых халатах свято убеждены, что он заточен надежно и выхода не найдет. Билл смеется. Мечтателю не нужно искать выход, потому что он свободнее всех в этой провонявшей медикаментами, отвращением и страхом больнице. Бредящий, дряхлый, жалкий, он – единственный, кто по-настоящему видит.
Видит в том числе и его. Настоящего.
Это было лучше слепой привязанности и подчиняющей любви. Это было понимание равных. На этот раз Мечтатель сам искал его, он видел знаки, он догадывался о его существовании, и теперь не мог с ним наговориться, всё спрашивал, спрашивал, спрашивал. Отличные были разговоры… Но однажды дверцы в сознание безумца захлопнулись и для Билла.
Он пришёл слишком поздно.
- Я убью тебя, демон.
В руках у священника старая, потертая Библия, перечитанная не одну сотню раз. Билл точно знает, что там, на 381-ой странице, от ветхости появились небольшие дыры. Если перевернуть книгу вверх ногами, из них получится созвездие Большой Медведицы.
Маленькая деревенская церквушка где-то на Юге Италии, как долго ты служила верным щитом от непрошенных гостей? Утащила Мечтателя в дремучую давность столетий, спрятала, схоронила, да всё без толку – идущего по следу зверя ничто не собьет с пути.
С каждым разом жажда света становилась всё сильнее и сильнее. Выискивать Мечтателя сквозь пространство и время, снова знакомиться, снова узнавать, снова, снова…
Чтобы каждый раз – терять. На этот раз это была чахотка.
- Кто ты? Что тебе от меня нужно?
Ребёнок испуган, хоть и пытается не показать виду. Прижимает к себе уже не Библию, а знакомый дневник. Билл польщен – там есть странички о нём. Даже в этой жизни он пытается его найти, безотчетно, инстинктивно. Ещё не зная.
Билл улыбается. Каждый раз – одно и тоже. Каждый раз приходится заново знакомить с собой душу, с которой знаком уже тысячи лет.
Биллу кажется, что он уже получает больше удовольствия от самого предвкушения. Игра в кошки-мышки затянулась.
У него снова каштановые волосы и карие глаза. Свет – всё тот же. А на лбу – родимое пятно в форме ковша Большой Медведицы, как до боли знакомая метка.
А это значит, игра началась.