23 октября.
Итак. Был прекрасный день – прекрасный во всех отношениях, за исключением школьной каторги. Вторник. Погода, по моему скромному разумению, более чем хорошая – никаких проливных дождей и зеркальных тротуаров с гладкой поверхностью луж. А ещё были мы – я и Эстель, как всегда ищущие приключения на свои головы. Приключениям от нас убежать не удалось, хотя какие-то жалкие попытки были. Но это же мы. От нас никто не скроется.
На этот раз мы затесались на «круглый стол, посвященный теме Наполеоновских войн в творчестве калининградских писателей», проводимый в областной научной библиотеке. Всё это безобразие было больше похоже на секту. Как оказалось, у них там была своя определенная атмосфера, да плюс ко всему, огранниченный круг «посвященных лиц», знакомых друг с другом и явно не ожидавших присутствия на мероприятии кого-то постороннего. Посторонних было трое – мы и ещё одна школьница. Интуитивно наш молодежный блок расположился в уголочке аудитории, но и это не помогло. Секты, они ведь, знаете, очень коварные. Затягивают неумолимо и безжалостно. Особенно секты калининградских краеведов, как один считающих себя наследниками пруссов.
читать дальшеКстати, круглый стол оказался совсем не круглым, а обычным прямоугольным, что разбило мне сердце, но не надолго.
Открыла наше весёлое собрание (на котором присутствовало человек двадцать) женщина, до странности похожая на Амбридж из Гарри Поттера. Её речь была такой слащавой, будто у неё под языком находились залежи мёда лучшего сорта и во рту таяли кубики сахара (цукру-у-у, цукру-у-у). На нас выплеснули тонны патриотизма, и мне даже нельзя было скорчить скучающую мину, так как сидела я прямо напротив ведущей (почему сиденье передо мной пустовало!? почему!?), а та со странным хищным блеском в глазах смотрела только на меня. Это угнетало, равно как и факт того, что меня успели сфотографировать раз сто, словно я тут была главной звездой вечера. Но все же речь Амбридж была интересна прежде всего своим содержанием.
Естественно, как мог, делался упор на невероятную важность Пруссии в Наполеоновских войнах. Но вот, перечисляя города, рядом с которыми произошли важные сражения, Амбридж почему-то назвала Правдинск и сразу же запнулась. А как же другие, мм? Больше боев не было, так, что ли? Пауза начала было затягиваться, но с подачи кого-то другого перечень пополнился ещё парочкой городов. Что ж, спасибо. Следующий момент: меня всё-таки немного волнует, с чего это Калининградская область и государство – синонимы? А ещё у Амбридж фетиш на бывшее название Советска – Тильзит. Упомянула его раз сто. И не только она. Позабавило то совершенно детское волнение, связанное с использованием в своей речи материалов презентации (как в школе, ей-богу). Далее последовал настоящий пафос, с «приближающейся грозой войны, громом и молниями», «особые отношения» Пруссии и России не могли не вызвать улыбку, Эрхи понял, что его мечта идиота – попасть в архив тридцать девятого региона – всё ещё жива... а потом меня заметили.
Да здравствует connecting people! Благодаря тому, что лицо Эрхогской оказалось незнакомо Амбридж, она не преминула возможностью представить мне всех собравшихся, на радостях ещё поведав их краткую биографию и в виде бонуса сообщив об их заслугах перед Отечеством. Спасибо, конечно, но это было лишнее. У меня все равно паршивая память, особенно на имена.
Что ж, было сказано гениальное: «Впереди идут краеведы – потом писатели», и понеслось.
Философия спикера №1 сводилась к следующему: Пруссия боялась, что Россия её бросит во время Наполеоновских войн, но Россия ведь самоотверженная страна – она не только не бросила союзника, но и собственной кровью оплатила его свободу. И все благодаря Бакрлаюшке. Этот военачальник имел для спикера просто феноменальную значимость. Центральная фигура не только войны 1812 года, но и всей судьбы России, мира, Космоса! Нам с огнём в глазах доказывали, что историограф слишком предвзят по отношению к этому герою, что он слишком много сделал для нашей области, чтобы взять и наплевать на него, что Барклай-де-Толли был «непоколебимым» и в этом его плюс, давайте падем ниц перед Повелителем. В своей эмоциональной речи спикер не преминул упомянуть, что его дядя брал форт №5 (казалось, причем здесь WW2, но его уже было не остановить), чем снискал мой искренний восторг. Добившись того, что у всех на лицах было написано если не восхищение, то хотя бы уважение к Барклаю, спикер передал слово следующему участнику весёлого мероприятия. Тем временем я заметила, что у девушки, сидящей рядом с Эстель, прицеплены к сумке аниме-значки.
Спикер №2 взял курс на ностальгию. Посетовал на то, что отсталые «модные» писатели не хотят изучать историю Пруссии, прежде чем писать о ней. Припомнил старые добрые советские времена. Эрхог начала засыпать. Нет, серьезно! Неужели он думал, что кого-то заинтересуют вздохи типа «Ах, вот если бы этот писатель был жив!»? Да, было такое замечательное времечко вашего Союза. Было – и прошло. Но затем спикер вновь расположил меня к себе, назвав писателей людьми Чести и сказав гениальное «Писатель имеет право на собственное мнение». Не знаю почему, но эта фраза мне сильно запала в душу. А также он сыпал фразами типа «Россия сильна пространством и отсутствием дорог» или «Россия стреляет в три раза медленнее, чем Франция», по секрету сообщил, что в тайные архивы можно попасть за коробку с конфетами, поразмышлял над метаморфозами Раевского и оценил Сашку I как исключительно нервного и неприятного человека, к тому же – цареубийцу. Снова ударившись в ностальгию, пожаловался на тяжелую жизнь писателя во все времена, со скупой слезиной вспомнил времена, когда ему приходилось в короткие сроки писать по 50 штук исторических очерков; упомянул некую писательскую клятву губернатору Боосу. И снова поправил отношение к себе словами «Пруссия жива, пока живы мы». Спикер также одобрил решение Пруссии кинуть лже-союзничка Францию ради России, сравнил Отечественную войну с Великой Отечественной, объяснил, почему первая страшнее, а затем, после небольшого отступления в виде рекламы собственных произведений, закончил своё выступление.
Третий спикер оказался ярко выраженным Бальзаком и глубоким пессимистом. И настоящим бунтарем. Второй бунтарь, кстати, демонстративно отвернулся от всех и, открыв окно, стал созерцать живописные виды Кёнига, открывающиеся с четвёртого этажа библиотеки. Какое-то напряжение висело в воздухе... Но спикер начал с того, насколько спорным является значение Тильзитского мира в истории. Польстил всем присутствующим, заявив, что в этом зале собралась элита калининградских писателей – о да, он и не подозревал, насколько прав, учитывая присутствие меня и Эстель; а если серьезно, он же сам писатель, не хилое же у него чувство собственной важности! «Луиза одна, Фридрихов много», «Победа выкована в Пруссии», всё хорошо, труляля и тут – бац! все вы полные дегенераты, меня не устраивает ваша точка зрения, да катитесь вы к чёрту со своим личным мнением, это вы сказали не так и всё не то, и вообще... Разразилась настоящая краеведческая кровавая баня и яростный холивар. Твою кавалерию! Спокойствие, ребят! Вам по 60! Ааа, вы ещё стулом друг в друга киньте! НЕТ, ПОЛОЖИТЕ СТУЛЬЯ!
Воистину, люди могут быть молодыми в душе всегда. Подключился некий субъект, сидящий рядом со мной. Самый тонкий из всех собравшихся троллей, асфальтоукладчиком прошёлся по душам других. Писателей предложил сослать в Сибирь, краеведам – заново пойти в первый класс, ну и так далее в том же духе. В пику ему был приведен пример вольного и безнаказанного обращения с историческими фактами – творчество Дюма, его знаменитые «Три мушкетера». И что же? Ответ был таков: «Дюма? Да кому он нужен, этот Дюма?». В порошок был стерт не только вышеупомянутый автор, но и его личная жизнь, родственники и всё такое прочее. Тактично прервав своего оппонента, который как раз с жаром высказывал собственную позицию и приводил аргументы, таинственный Дюма-hater спокойно поправил собеседника, что было бы лучше, если бы тот не сбивался на «ты», ведь они с ним на брудершафт пока не пили. Воспользовавшись возникшей паузой, таким же спокойным тоном наш герой дня углубился в лирическое отступление о том, что он – артиллерист. Сомневаться в этом причин не было.
После ещё нескольких взвинчено-скандальных фраз слово дали старушке, очень напоминающей Батильду Бэгшот (поттеромания не лечится, господа). Она плачущим, прерывающимся голосом (не от слёз, от старости) продекламировала стихотворение «Сыновья генерала Раевского», к последней строфе доведя мой слух до истерики. Дюма-hater удалился где-то в начале. «Не выдержала душа поэта», так сказать.
А вот Эрхи выдержала, и посему смогла дослушать последних двух выступающих. Первая – писательница, победительница какого-то там конкурса нашей замечательной области. Из демонстрируемого нам отрывка, написанного не для средних умов стилем, я смогла понять лишь, что это рассказ о её предках, участвовавших в Отечественной войне 1812 года, а ещё она находит особое очарование в наших поездах-черепашках, двигающихся со скоростью 5мм/ч. Примечательно, что, читая с листа, писательница периодически делала как бы выпады головой в сторону бумаги, словно змея. Черти что творится с людьми в этом помещении. В этом я ещё скорее убедилась, когда заговорил спикер-вроде-бы-шестой. ОН ЧИТАЛ СТИХОТВОРЕНИЕ С БУМАЖКИ! Нет, это возмутительно! То есть в школе мы должны мучаться, заучивать стихи наизусть, а какие-то там краеведы-пионеры-поэты могут просто читать их? От возмущения от меня ускользнуло все, кроме того, что стихотворение было посвящено Бородино. Круглый стол, насыщенный холиварами, вдруг резко закончился. Зато как! Амбридж, поблагодарив всех, включила музыку Чайковского, мол, «она выразит все наши чувства». Ошибаетесь. Чтобы выразить все чувства Эрхог, нужен бесконечный плейлист. Вот под такой торжественный аккомпанемент нас пригласили либо в санитарную зону (до меня не сразу дошло, что это вообще такое), либо в кабинет-центр краеведения.
Мы были бы не мы, если бы не пробрались в этот самый кабинет. Быстренько осмотрели представленную выставку и убрались от греха подальше – уставленная всякими вкусяшками вторая половина зала и весёлые краеведы недвусмысленно намекали, что нищебродов-студентов сюда не приглашали.
Театрал от слова астрал
22 октября. Покупка билетов
Да-да. У всего в этом мире есть своя удивительная предыстория. У нашего похода в театр – тоже. Мало того, что это был подарок моей сестре на День Рождения, так это оказалось ещё тем испытанием на выносливость. Сначала мы затерроризировали кассиршу едва ли не до инфаркта, постоянно что-то уточняя, спрашивая, сомневаясь. Подходили мы к ней где-то одиннадцать раз, если не все шестнадцать. И, кажется, после первой десятки она начала нервничать. И не только она, кстати. Именинница сама была как пороховая бочка. Наконец, ей надоело ходить от кассирши к колонне (чтобы позвонить маме), и она решила послать за билетами меня. Меня! Маленького, неопытного, беспомощного перед ликом судьбы в образе кассирши человечка. В итоге получился очень интересный диалог.
читать дальшеЭрхог: Не знаю.. Я не могу...
Эстель: ТОГДА МЫ УХОДИМ К ЧЁРТОВОЙ МАТЕРИ ОТСЮДА! ЯРОСТЬ!!1
Кассирша: ... /рукалицо/
Но храбрая Эрхогская решилась-таки на подвиг. Спектакль выбран, цена определена, все счастливы. И тут случается второй эпичный диалог.
Кассирша: Так. В общем, места есть только сбоку в амфитеатре.
Эрхог /меланхолично смотрит на план мест, жалостливым голосом/: Мм.. А мы оттуда вообще что-нибудь увидим?...
Кассирша: ...
Эрхог: ?
Кассирша: Хорошо. Три билета в центре амфитеатра.
А на обратном пути мне в глаз врезалась муха. Пока я пыталась её отколупать от своего зрачка, Эстель бегала вокруг с криками ужаса и паниковала. Это ведь действительно помогает, да.
25 октября. Спектакль
Несмотря на то, что мы промокли, что я намочила свою прививку манту, что вокруг нас сидели обезьяноподобные дети и все представление пороли какую-то чушь, это было потрясающе. Но сначала – о плохом. Об обезьяноподобных. Сии индивидуумы, как выяснилось, обучались (!) в сорок пятой школе. Не знаю, что у них там преподают, но только не русский язык: их речь была на удивление странной и интересной с точки зрения деформации слов и элементарных правил синтаксиса. Проорали своими мультяшными голосами где-то сорок раз про то, что «они должны были быть на балконе» (честно, я была бы только за), какой-то мальчик восторженно молвил: «а если эта огроменная люстра упадет, представьте, сколько кровищи будет!1» (да, теперь мне не страшно за будущее России), и в рядах малолеток началось безумие. Описывать его не стоит из чисто этических соображений, скажу лишь, что при созерцании безумств у меня в голове возникло множество вопросов. Например. Какая девушка может быть у мальчика в 10 лет? Что курят дети и зачем? В связи с чем они надышались гелием? Зачем слушать музыку в театре и почему это обязательно стремный рэп или музончик из притона? Что с генофондом нашей страны? СМЫСЛ?
А теперь... Прошу любить и жаловать, «Лорд Фаунтлерой», по мотивам повести Ф.Э. Бернетт.
Это была потрясающая история. История Седрика – сына капитана Эррола, который иммигрировал в Америку из Англии – замечательного и доброго мальчика, пережившего смерть отца и живущего с матерью хоть и в бедности, зато счастливо. Он часто общается с чистильщиком сапог Диком и с бакалейщиком из угловой лавки мистером Хоббсом, которых считает своими лучшими друзьями. Казалось бы, ему суждено прожить скучную, однообразную, абсолютно обычную и ничем не примечательную жизнь, но ведь все мы знаем – удивительные приключения могут случиться с любым из нас.
И вот однажды все становится с ног на голову: приезжает некий мистер Хэвишем, адвокат графа Доринкорта, и заявляет, что Седрик, после смерти двух сыновей графа, стал единственным наследником огромного имения, и ему необходимо поехать в Англию, чтобы вступить в свои права. Ещё вчера – обычный мальчишка, смеющийся над чопорными англичанами вместе с друзьями, он становится лордом Фаунтлероем, обладателем не только громкого титула, но и родового замка в Англии и огромного состояния. Сможет ли подобная власть испортить его, или же он сможет выстоять против всех её соблазнов?...
Но это – не единственное испытание на его пути. Дед, некогда прогнавший его отца и теперь нашедший в Седрике единственного наследника, совершенно не понимает своего внука. Все принципы старого лорда, его привычный уклад жизни рушатся с появлением юного американца, у которого он постепенно учится простым человеческим истинам. Отношения старика с матерью Седрика, «забравшей» у него его любимого младшего сына, тоже накаляются и грозят обостренным конфликтом между графом и его внуком. Подстерегают героев и интриги, ложь, зависть и ненависть других. Но разве такая удивительная история может закончиться плохо? Семья, дружба и любовь – главные ценности жизни. Поняв это, и для старого графа, и для Седрика, и для его мамы – для всех! начинается новая страница жизни...
«Человек, не знающий роду-племени, он, как бревно – ни корня, ни верхушки. И порой жутко, сколько вокруг ходячих брёвен. Нужно чтить предков. И за это Господь нам многое простит.»